Я – инквизитор - Страница 51

– Ну… – Хозяин усмехнулся.– Инквизиторы – это у латинян! У нас – иное. Так что ни мир, ни Церковь о подвиге твоем не узнают. И хвалы не вознесут. А труд тяжкий. Может, и дубину взять придется. Бог знает. Так что, если скажешь «нет», пойму.

– Соблазняешь меня?

– Может, и соблазняю,– согласился отец Серафим.– Знаю, что подвиг сей – тебе по духу!

– Переоцениваешь,– пробормотал отец Егорий, но растрогался. Мнением друга своего издавна дорожил. И верил ему, потому что был крепок в привязанностях не по времени, которое иной раз полностью меняло людей.

– А как же паства моя? – спросил все же, почти уж решившись.

– Преемника, брат, мы тебе подберем такого, что одобришь, человека достойного, не стяжателя, чтоб труд твой не растратил, а приумножил. И с иереем твоим – поможем. Чтоб отпустил тебя по причине важной, но… – подняв палец,– не той, что истинна. Время ныне для Церкви трудное, не каждый нас поймет, а многие и осудят!

– Преемник у меня свой есть, слава Богу. Но я еще не сказал «да»! – напомнил отец Егорий.

– Скажешь,– уверенно произнес хозяин.– Да я и не тороплю. Обсудить главное и сейчас можно. На нет – и суда нет.

– Нужно мне и внешнее дело иметь,– сказал Игорь Саввич.– Общину, допустим, вроде той, что дома у меня. Благотворительность тоже.

– Это неглупо,– согласился отец Серафим.– Но вот средства…

– То мое дело,– отрезал Игорь Саввич.– Если приеду, старосту своего возьму. Он уж давно жалуется, что в провинции тесно. А это такой человек, что деньги сами к нему идут. И честные деньги, что важно! А сам, хоть и торгует, о душе печется и Бога любит! – Сказано было с воодушевлением. Близок был отцу Егорию его староста.

– Бери, конечно,– охотно согласился отец Серафим.– Такие люди ныне дорогого стоят. Это ведь кому дары освящать, а кому и десятину платить. Эх! – проговорил, потирая руки,– жаль, день постный, а то бы водочки за доброе дело! Ох и важное дело начинаем, брат Егорий! – Он приобнял гостя за плечи.

– Душа от такого дела болит,– честно сказал Игорь Саввич.

– Болит,– согласился отец Серафим.– А ведь нельзя иначе!

Вернулась Мария Глебовна, принесла, покряхтывая, электрический самовар. Затем принялась выставлять на стол чашки, варенья, пирожки. Мимоходом, наклонясь к мужу, спросила:

– Поговорили?

– Да,– чуть слышно ответил тот.

– Умница!

И принялась разливать чай.

– Завтра чем заниматься намерен? – спросил хозяин.

– Да вот в собор схожу, проповедь твою послушаю,– улыбнулся отец Егорий.– А там… поброжу… по камешкам знакомым, поздороваюсь.

– Могу машину дать, хочешь?

– Да нет, я уж лучше пешочком. Хорошее у тебя варенье, Марья Глебовна! Черничку сама собирала?

– Где там! – махнула рукой хозяйка.– На рынке.

– Более ни с кем меня знакомить не будешь? – спросил Игорь Саввич.

– Нет. Всё – со мной. А иные… тебя знают.– Отец Серафим улыбнулся тонко.

– Конспирация?

– Полная! – подтвердил хозяин и добавил: – Легко с тобой, брат Егорий. И трудно. Твердый ты человек!

– «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится»,– ответил отец Егорий.– А все же страшное дело: кровью за кровь брать!

– Ныне не шестнадцатый век,– возразил отец Серафим.– Да и мы… иные.

– Думаешь? – прищурился отец Егорий. Его собеседник промолчал.

– Ладно.– Игорь Саввич прихлопнул по столу большой ладонью: – Все уж сказано. Спасибо, матушка, сыт!

– На доброе здоровье, отец Егорий! Да вы бы шли почивать, я вам уж и постель постелила.

– Верно, Игорь,– поддержал отец Серафим,– шел бы ты спать, лица на тебе нет.

– Пожалуй, да,– тихо сказал отец Егорий.– Устал. Ну ладно, помолимся – и ко сну.– И, немного помолчав: – А тебе – спасибо. За доверие.

– Тебе спасибо,– улыбнулся отец Серафим.– Отказался бы – уж и не знаю, что делать тогда!

– Потому и не отказался. Ну давай: «Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ; не лиши нас и Небеснаго Твоего Царствия…»

Глава четвертая

Отец Егорий заглянул в печь и подбросил туда еще пару полешек. Спать он не собирался, значит, ни к чему ждать, пока прогорят. Ему захотелось есть. А потом – курить. Он даже ощутил, как удобно лежит в руке вересковая трубочка, услыхал звук втягиваемого чрез нее дыма. Игорь Саввич даже головой мотнул, чтобы отогнать наваждение. Десяток с лишком лет как оставил он зелье: только строгий к себе может быть строг к другим, меньшим.

«Который теперь час?» – подумал он. Часы были в кармане пальто, пальто – в сенях. В сени же идти не хотелось. Не потому что там холодно.

К стыду своему отец Егорий понял: боязно.

После проветривания на кухне стало свежо. Отец Егорий подвинулся ближе к печке и вновь глянул на открытые страницы. И опять не смог читать: глаза бегали по одной фразе, никак не зацепляясь за смысл.

Никогда и никого не боялся Игорь Саввич Потмаков. Не потому, что сызмальства был крупнее и сильнее сверстников, не потому, что родители, люди известные и весомые в обществе, оберегали, как могли, единственного сына… Всю жизнь, без малого пять десятков лет, чувствовал над собой Игорь Саввич мощную и добрую руку. Какое бы дело он ни затеял, рука эта расчищала путь, надежно укрывала с тыла. Имя этой руки было Бог. Потому шел Игорь Саввич по лезвию ножа уверенней, чем иные – по бетонному мосту: знал, куда ступать. Ныне ж ощутил он вдруг, что один. И беззащитна сейчас его спина. Ощутил и содрогнулся.

Тогда, летом, приняв предложение Серафима, он сделал свой, свой выбор. Было ли это ошибкой? Или настало время зрелости? Страшно стало отцу Егорию, но осознав, отчего ему страшно, он почувствовал облегчение. И даже улыбнулся, раздвинув густые усы. А улыбнувшись, встал. И обошел весь дом, снизу доверху, зажигая повсюду свет. И пусто было в доме: ни бесов, ни воров, ни призраков. Пусто!